Статья The Gardian о бонусах в RBS заставила меня вернуться в свой блог после трехмесячного отсутствия. Информация об американских банках только увеличила желание высказаться по этому поводу. В то же самое время комментарии, начиная от главы банка Англии ("moral hazard") и заканчивая американским экономистом, грозящим крушением всей системы, во многом меня опередили. Но не во всем.
Так, например, многим кажется вполне нормальным тот факт, что Goldman Sachs и JP Morgan больше не ограничены в размерах бонусов, так как полностью рассчитались с государством. И об этом говорят так, словно помощь государства была обычным кредитом, после выплаты которого автоматически исчезают все связанные с ним обязательства, а не последней надеждой избежать банкротства. Если бы не помощь государства, то недавние финансовые гении сегодня занимались не подсчетом очередных многомиллионных бонусов, а пытались найти работу на резко усохшем финансовом рынке. И это кажется вполне справедливым не только для меня, таковы правила рыночной экономики, creative distraction (Шумпетер). Ты можешь много заработать, но можешь и много потерять. И вот вдруг оказалось, что вторая часть этого уравнения в современной западной экономике не работает. То есть, на самом деле, менеджеры крупных финансовых структур ничем не рискуют. На самом деле они находятся между выбором заработать очень много или не очень. В худшем случае они прижмут государство к стенке своим системообразующим статусом и то будет вынуждено раскошелиться. Кроме того, доход от роста акций считается полностью заслугой менеджеров банков. Убытки от падения цен можно списать на кризис, который напоминает булгаковскую "разруху" в "Собачьем сердце". Что касается самого финансового рынка, то здесь нужно учесть еще одну его специфику. Так, например, если соберется толпа восторженных идиотов и отправится в казино с надеждой заработать кучу денег, им удастся довольно быстро понять что к чему. Если эта же толпа идиотов отправится на фондовую биржу, то есть шанс настолько разогреть рынок, что продолжительное время они будут считаться финансовыми гуру. Если они, кроме того, тратят не свои деньги, а государственные, полученные в качестве помощи, то их уже ничто не остановит. В результате фондовые рынки в 2009-м году продемонстрировали небывалый рост, повергнув людей хоть с какими-то остатками здравого смысла в полный ступор.
В связи с вышеизложенным можно сделать некоторые выводы.
Во-первых, говорить об окончании кризиса преждевременно по той простой причине, что он пока не сыграл свою очищающую роль. Размеры бонусов - доказательство тому. То, что сам рынок не отреагировал на информацию о бонусах не является показателем. Для его участников это по-прежнему не показатель. Фондовый рынок на сегодняшний день продолжает жить в своем выдуманном мире технического анализа, который в лучшем случае напоминает раздел социальной психологии, нежели экономики.
Во-вторых, чтобы в будущем частные компании не размахивали над головой государства своим системообразующим статусом, следует внимательно следить за тем, чтобы никто из участников рынка его не достигал. Или при определенном размере должны устанавливаться жесткие ограничения. Государство заранее должно подумать о том, что делать с предприятиями, которые оно не может позволить обанкротить.
В-третьих, социализм, в котором обвиняют сторонников ограничения размеров бонусов банковских менеджеров, скорее является причиной этого явления. Крупные финансовые империи на сегодня в состоянии, с одной стороны, длительное время диктовать свои условия рынку ценных бумаг, с другой стороны, заставить государство оказать помощь в случае кризиса. Данную ситуацию трудно назвать капитализмом, а экономику - рыночной.
В-четвертых, в Римской империи, кроме сторонников разрушения Карфагена, были также те, кто утверждал, что Карфаген необходим Риму для поддержания тонуса. С разрушением Карфагена начался закат Римской империи. Не является ли волюнтаризм как в экономике, так и во внешней политике проявлением "головокружения от успехов" после крушения социалистического блока? Что может заставить западных финансистов начать менять свои привычки? Или они как французское дворянство в конце XVIII века будут продолжать игнорировать происходящее вокруг до тех пор, пока, в конце концов, не будет изобретено новое средство от перхоти.
Так, например, многим кажется вполне нормальным тот факт, что Goldman Sachs и JP Morgan больше не ограничены в размерах бонусов, так как полностью рассчитались с государством. И об этом говорят так, словно помощь государства была обычным кредитом, после выплаты которого автоматически исчезают все связанные с ним обязательства, а не последней надеждой избежать банкротства. Если бы не помощь государства, то недавние финансовые гении сегодня занимались не подсчетом очередных многомиллионных бонусов, а пытались найти работу на резко усохшем финансовом рынке. И это кажется вполне справедливым не только для меня, таковы правила рыночной экономики, creative distraction (Шумпетер). Ты можешь много заработать, но можешь и много потерять. И вот вдруг оказалось, что вторая часть этого уравнения в современной западной экономике не работает. То есть, на самом деле, менеджеры крупных финансовых структур ничем не рискуют. На самом деле они находятся между выбором заработать очень много или не очень. В худшем случае они прижмут государство к стенке своим системообразующим статусом и то будет вынуждено раскошелиться. Кроме того, доход от роста акций считается полностью заслугой менеджеров банков. Убытки от падения цен можно списать на кризис, который напоминает булгаковскую "разруху" в "Собачьем сердце". Что касается самого финансового рынка, то здесь нужно учесть еще одну его специфику. Так, например, если соберется толпа восторженных идиотов и отправится в казино с надеждой заработать кучу денег, им удастся довольно быстро понять что к чему. Если эта же толпа идиотов отправится на фондовую биржу, то есть шанс настолько разогреть рынок, что продолжительное время они будут считаться финансовыми гуру. Если они, кроме того, тратят не свои деньги, а государственные, полученные в качестве помощи, то их уже ничто не остановит. В результате фондовые рынки в 2009-м году продемонстрировали небывалый рост, повергнув людей хоть с какими-то остатками здравого смысла в полный ступор.
В связи с вышеизложенным можно сделать некоторые выводы.
Во-первых, говорить об окончании кризиса преждевременно по той простой причине, что он пока не сыграл свою очищающую роль. Размеры бонусов - доказательство тому. То, что сам рынок не отреагировал на информацию о бонусах не является показателем. Для его участников это по-прежнему не показатель. Фондовый рынок на сегодняшний день продолжает жить в своем выдуманном мире технического анализа, который в лучшем случае напоминает раздел социальной психологии, нежели экономики.
Во-вторых, чтобы в будущем частные компании не размахивали над головой государства своим системообразующим статусом, следует внимательно следить за тем, чтобы никто из участников рынка его не достигал. Или при определенном размере должны устанавливаться жесткие ограничения. Государство заранее должно подумать о том, что делать с предприятиями, которые оно не может позволить обанкротить.
В-третьих, социализм, в котором обвиняют сторонников ограничения размеров бонусов банковских менеджеров, скорее является причиной этого явления. Крупные финансовые империи на сегодня в состоянии, с одной стороны, длительное время диктовать свои условия рынку ценных бумаг, с другой стороны, заставить государство оказать помощь в случае кризиса. Данную ситуацию трудно назвать капитализмом, а экономику - рыночной.
В-четвертых, в Римской империи, кроме сторонников разрушения Карфагена, были также те, кто утверждал, что Карфаген необходим Риму для поддержания тонуса. С разрушением Карфагена начался закат Римской империи. Не является ли волюнтаризм как в экономике, так и во внешней политике проявлением "головокружения от успехов" после крушения социалистического блока? Что может заставить западных финансистов начать менять свои привычки? Или они как французское дворянство в конце XVIII века будут продолжать игнорировать происходящее вокруг до тех пор, пока, в конце концов, не будет изобретено новое средство от перхоти.
Nav komentāru:
Ierakstīt komentāru