Ненобелевская лекция (продолжение)

Начало

    "Я не пытаюсь описать будущее. Я пытаюсь его предотвратить."

                Рей Бредбери

Когда-то в университете я участвовал в научной конференции, в которой также принимал участие студент из нархоза. Из его выступления стало понятно, насколько мало прикладные экономисты разбираются в экономической теории. Несколько лет назад мне попались на глаза биографии выходцев из бывшего СССР, изучавших в США экономическую теорию. Все они были выпускниками нархоза. Интервью с тогда еще не нобелевским лауреатом Юджином Фамой убедило меня в том, что это не случайность. Во время интервью он прямо заявил, что не является макроэкономистом. Правда, его узкая специализация не помешала ему в том же интервью отлучать других от церкви правоверных экономистов. Оккупация прикладниками областей экономической науки, традиционно считавшимися вотчиной теоретиков напрямую связана с Чикагской школой. Девиз "пресноводных" - мы знаем, что мы ничего не знаем и не можем знать. А в этом случае последней инстанцией в экономике становятся бухгалтера в разных ипостасях, для которых весь мир сводится к балансу конкретного предприятия. Все остальное - в компетенции невидимой руки рынка Адама Смита или в руках Господних. Кому как нравится. Вот так запросто чикагцы решают проблему дихотомии между микро и макроэкономикой, озаботившую Джозефа Стиглица. То есть они просто упраздняют макроэкономику. Для Юджина Фамы финансовые катаклизмы последних лет - стихийное бедствие; гнев Божий, причину которого нам не дано понять; а те, кто предсказывал финансовый крах - счастливчики, поставившие на выигравший номер, не более того. Выходит, что я тоже, когда еще в начале нулевых критиковал бездумную политику нагнетания ипотечной истерии, всего лишь угадал; хотя целью моей критики было не угадать, а предотвратить надвигавшийся финансовый крах.

Ненобелевская лекция

    "Вычисляющее мышление "загоняет" одну возможность за другой. Оно не может успокоиться и одуматься, прийти в себя. Вычисляющее мышление - это не осмысляющее мышление, оно не способно подумать о смысле, царящем во всем, что есть."

М.Хайдеггер, "Отрешенность"

Представьте себе ситуацию, когда группа инженеров спроектировала и построила океанский лайнер, который в первый же рейс пошел ко дну. Заказчик и владелец лайнера, несмотря на это досадное недоразумение, все равно выплачивает огромные премии проектировщикам за достижения в разработке отдельных узлов лайнера. Так сказать, "к пуговицам претензий нет". Какой вывод в связи с этим можно сделать? Сможет ли данное предприятие найти желающих воспользоваться его услугами? Вряд ли.

Точно так же экономисты продолжают восхищаться потовыделением пациента незадолго перед смертью и нахваливать использованные методы лечения. Именно так сегодня воспринимается Нобелевская премия по экономике - как пир самодовольства во время чумы экономического упадка. И не надо высокомерно морщиться, пытаясь своим видом доказать отсутствие у оппонентов понимания сакральных эконометрических истин. Потому что в конце длинной череды математических формул часто оказывается вывод о том, что 500-граммовая банка кетчупа стоит в 2 раза дороже 250-граммовой.

Но намного важнее последствия сделанного вывода. И вот здесь происходит главное недоразумение, так как экономисты рассматривают свои теории оторвано от реальности в том смысле, что они не учитывают влияние теорий на поведение людей. Разумные теории приводят к неразумному поведению. Чем, например, была плоха теория Ивана Карамазова? В конце концов, вопрос не об истинности теории, а о том, для оправдания каких поступков и политики она используется, и к чему приводят эти поступки и политика.

Продолжение
 

II Воскресные чтения

"Жизнь" есть "дело", все равно, покрывает оно свои расходы или нет.

Кто хочет молча дать понять, должен "иметь что сказать".

Речь совести никогда не приходит к озвучанию. Совесть зовет только молча...

Молчащую речь совести понятливое толкование совести, "строго держащееся эмпирии", берет поводом для того, чтобы выдать совесть за вообще неустановимую и неналичную. Что люди, слыша и понимая лишь голые толки, не могут "констатировать" никакого зова, взваливается на совесть отговоркой, что она "нема" и явно неналична. Этим толкованием люди лишь прикрывают свойственное им неслышанье зова и укороченный диапазон своего "слуха".

М.Хайдеггер, "Бытие и время"

III Воскресные чтения
 

Unintentional coincidences

Воскресные чтения

""Чистая" совесть якобы должна, как "нечистая" о "недобротности", извещать о "добротности" присутствия. Легко видеть, что тем самым совесть, до того "истечение божественной силы", теперь становится рабом фарисейства. Она призвана заставить человека сказать о себе: "я добр"; кто способен такое сказать и кто меньше хотел бы это себе подтвердить, чем как раз добрый?" 

М.Хайдеггер, "Бытие и время"

II Воскресные чтения
 

Макиавелли

    Почему сегодня среди политиков так популярен Макиавелли? Иногда кажется, что любой, кто хочет заниматься политикой, просто обязан прочитать его работы. Государство, которое описывал автор, - Флорентийская республика с населением в 750 тыс. человек, итальянская провинция Тоскания в наше время. Как говорится, для кого и Флорентийская республика - государство. Причину популярности Макиавелли нужно искать не в его работах, а в современном понимании политического процесса. Его идеи удобно использовать для оправдания любых политических решений. На критику можно ответить, что оппонент не разбирается в политике и процитировать Макиавелли. Хотя можно и не цитировать. По умолчанию под политикой подразумевается именно та деятельность, которую описывал Макиавелли. Анатолий Калетский писал, что сегодня Смит и Риккардо не смогли бы опубликовать свои работы в экономическом журнале. То же самое происходит в политике. Эффективность политика определяется его способностью любыми средствами сохранять свою персональную власть. Идеи, принципы, этика - всего лишь инструменты манипуляции общественным мнением. В основе этого всеобщего релятивизма в политике лежит посредственность личностей, сегодня ею занимающейся. Чтобы компенсировать недостаток интеллекта и таланта они отказываются от игры по правилам. Достигнув таким образом определенного положения, предпринимается попытка легализовать свой статус, провозглашая шулерство неотъемлемым условием игры. И Макиавелли в этом случае как нельзя кстати.