Несколько лет мне не давал покоя вопрос: как соотносятся учения Мартина Лютера (1483-1548) и Рене Декарта (1596-1650)? Революционность обоих учений общепризнана, но есть ли что-нибудь общее в их революционности? В "Истории европейской метафизики" Реформация была охарактеризована как способ освобождения европейцев от метафизического аутизма: "Религия дальше двигалась не вглубь, а вширь. Теперь любой мог трактовать Святое Писание, используя "здравый смысл". Атеизм в принципе был субститутом протестантизма." А вот цитата, описывающая революционную суть учения Декарта:
"Освобождение от данной в Откровении достоверности спасения отдельной бессмертной души есть одновременно освобождение для такой достоверности, в которой человек сам собой может обеспечить себя назначением и задачей."
М.Хайдеггер, "Европейский нигилизм"
Здесь абсолютно ясно видна параллель с протестантским отказом от веры в "спасение отдельной бессмертной души" своими силами как способом освобождения от необходимости посвящать этому делу всю свою жизнь (по версии Макса Вебера в "Этике протестантизма и дух капитализма" (1905г.)).
"Вопрос "Что есть сущее?" превращается в вопрос о... безусловном, непоколебимом основании истины. Это превращение и есть начало нового мышления, через которое эпоха становится новой, а последующее время — Новым временем.
... на место достоверности спасения как мерила всякой истины человек ставит такую достоверность, в силу которой и внутри которой он сам удостоверяется в себе как в сущем, опирающемся таким путем на самого себя."
В приведенных цитатах Хайдеггер использует понятия "истина", "свобода", "достоверность". Именно этим понятиям была посвящена недавняя моя статья, написанная по мотивам двух других произведений Хайдеггера - "Бытие и время" (1927г.) и "О сущности истины" (1961г.). Я не спроста указываю даты создания, так как они играют не последнюю роль в понимании смысла написанного. "Европейский нигилизм" является компиляцией лекций Хайдеггера, прочитанных около 1940 года, то есть во времена той "достоверности", когда европейцам еще не была известна конечная цена попытки самостоятельно "обеспечить себя назначением и задачей". И, честно говоря, калькуляция издержек до сих пор не завершена. В той же "Истории европейской метафизики" мировые войны были охарактеризованы как "апогей позитивизма" или "последствия упрощения общественных отношений". Хайдеггер также не обошел вниманием позитивизм, только в его картине новоевропейского мышления он выступает как один из видов "сознательно устанавливаемого для себя человечеством обязывающего закона", который "обеспечивает ему надежность его методов и достижение намеченных целей". Кроме позитивизма "Обязывающим может быть: могучий расцвет нации, опирающейся на саму себя, или “пролетарии всех стран”... наконец, создание такого человечества, которое находит свой сущностный облик уже и не в “индивидууме”, и не в “массе”, но в “типе”... Прообразами при этом служат прусская солдатская закалка и орден иезуитов."
Вот так "естественность" кантовского категорического императива вдруг обнаруживается в прусской солдатской закалке, "пролетарии всех стран" или, как принято сегодня, в повадках бабуинского альфа-самца. Что касается позитивизма, то на его отцовство могут одинаково претендовать и протестантизм Мартина Лютера и картезианство Рене Декарта. При этом метафизическая глубина обоих учений, опирающаяся на христианское наследие, не исключает последующую деградацию новоевропейского мышления под влиянием этих учений.
"Характер подобной перемены не исключает того, чтобы она происходила пока еще на “языке” и в представлениях того, что оставляется ею позади. И наоборот, однозначная характеристика этой перемены не может избежать того, чтобы говорить на языке достигнутого лишь позднее в силу этой перемены."
И почти тут же Хайдеггер указывает на недостаток этого нового языка, "достигнутого в силу этой перемены":
".. точно так же как “субъективизм” принимают за нечто само собой разумеющееся и обследуют потом всю историю от греков до современности на предмет выявления разновидностей “субъективизма”, точно так же ведется историографическое исследование событий свободы, власти и истины."
Недостаток, который он воспринимает как "временные трудности, имеющие еще место в некоторых областях" на самом деле является родовым признаком новоевропейского мышления, опирающегося на сформированного еще христианством индивида как субъекта.
"Subiectum означает под-лежащее и лежащее-в-основе, само собою заранее уже пред-лежащее. Через Декарта и после Декарта “субъектом” становится в метафизике преимущественно человек, человеческое “Я”."
Проблема только в том, что так называемая "естественность" человеческого "Я", "освобожденного" от "достоверности спасения", подвергается моральной эрозии. И вот уже позитивисты ищут его "естественные основы" в повадках бабуинов.
В качестве резюме. Декарт нашел не новое метафизическое основание, как утверждает Хайдеггер, а вслед за Лютером его просто ликвидировал. Лютер сделал это, подняв метафизику на недосягаемую высоту и выведя ее из компетенции человека. Декарт поступил с точностью до наоборот, превратив человека в субъекта.
"Освобождение от данной в Откровении достоверности спасения отдельной бессмертной души есть одновременно освобождение для такой достоверности, в которой человек сам собой может обеспечить себя назначением и задачей."
М.Хайдеггер, "Европейский нигилизм"
Здесь абсолютно ясно видна параллель с протестантским отказом от веры в "спасение отдельной бессмертной души" своими силами как способом освобождения от необходимости посвящать этому делу всю свою жизнь (по версии Макса Вебера в "Этике протестантизма и дух капитализма" (1905г.)).
"Вопрос "Что есть сущее?" превращается в вопрос о... безусловном, непоколебимом основании истины. Это превращение и есть начало нового мышления, через которое эпоха становится новой, а последующее время — Новым временем.
... на место достоверности спасения как мерила всякой истины человек ставит такую достоверность, в силу которой и внутри которой он сам удостоверяется в себе как в сущем, опирающемся таким путем на самого себя."
В приведенных цитатах Хайдеггер использует понятия "истина", "свобода", "достоверность". Именно этим понятиям была посвящена недавняя моя статья, написанная по мотивам двух других произведений Хайдеггера - "Бытие и время" (1927г.) и "О сущности истины" (1961г.). Я не спроста указываю даты создания, так как они играют не последнюю роль в понимании смысла написанного. "Европейский нигилизм" является компиляцией лекций Хайдеггера, прочитанных около 1940 года, то есть во времена той "достоверности", когда европейцам еще не была известна конечная цена попытки самостоятельно "обеспечить себя назначением и задачей". И, честно говоря, калькуляция издержек до сих пор не завершена. В той же "Истории европейской метафизики" мировые войны были охарактеризованы как "апогей позитивизма" или "последствия упрощения общественных отношений". Хайдеггер также не обошел вниманием позитивизм, только в его картине новоевропейского мышления он выступает как один из видов "сознательно устанавливаемого для себя человечеством обязывающего закона", который "обеспечивает ему надежность его методов и достижение намеченных целей". Кроме позитивизма "Обязывающим может быть: могучий расцвет нации, опирающейся на саму себя, или “пролетарии всех стран”... наконец, создание такого человечества, которое находит свой сущностный облик уже и не в “индивидууме”, и не в “массе”, но в “типе”... Прообразами при этом служат прусская солдатская закалка и орден иезуитов."
Вот так "естественность" кантовского категорического императива вдруг обнаруживается в прусской солдатской закалке, "пролетарии всех стран" или, как принято сегодня, в повадках бабуинского альфа-самца. Что касается позитивизма, то на его отцовство могут одинаково претендовать и протестантизм Мартина Лютера и картезианство Рене Декарта. При этом метафизическая глубина обоих учений, опирающаяся на христианское наследие, не исключает последующую деградацию новоевропейского мышления под влиянием этих учений.
"Характер подобной перемены не исключает того, чтобы она происходила пока еще на “языке” и в представлениях того, что оставляется ею позади. И наоборот, однозначная характеристика этой перемены не может избежать того, чтобы говорить на языке достигнутого лишь позднее в силу этой перемены."
И почти тут же Хайдеггер указывает на недостаток этого нового языка, "достигнутого в силу этой перемены":
".. точно так же как “субъективизм” принимают за нечто само собой разумеющееся и обследуют потом всю историю от греков до современности на предмет выявления разновидностей “субъективизма”, точно так же ведется историографическое исследование событий свободы, власти и истины."
Недостаток, который он воспринимает как "временные трудности, имеющие еще место в некоторых областях" на самом деле является родовым признаком новоевропейского мышления, опирающегося на сформированного еще христианством индивида как субъекта.
"Subiectum означает под-лежащее и лежащее-в-основе, само собою заранее уже пред-лежащее. Через Декарта и после Декарта “субъектом” становится в метафизике преимущественно человек, человеческое “Я”."
Проблема только в том, что так называемая "естественность" человеческого "Я", "освобожденного" от "достоверности спасения", подвергается моральной эрозии. И вот уже позитивисты ищут его "естественные основы" в повадках бабуинов.
В качестве резюме. Декарт нашел не новое метафизическое основание, как утверждает Хайдеггер, а вслед за Лютером его просто ликвидировал. Лютер сделал это, подняв метафизику на недосягаемую высоту и выведя ее из компетенции человека. Декарт поступил с точностью до наоборот, превратив человека в субъекта.
Nav komentāru:
Ierakstīt komentāru