Гранин

  На днях набрел на телевизионное интервью Даниила Гранина. Само интервью большого удовольствия не доставило. Пару раз пришлось себя заставлять не переключаться. Редкий пример того, как далеко ушла Россия не только от 90-х, но даже от 60-х. И в этом же огромное значение передачи. Даниил Гранин как система координат, в которой сразу становятся видны истинные значения. Может быть, если люди увидят, где находятся, то поймут со временем и куда идти. По крайней мере, захотят выбраться из этой помойки. Караулов за кадром как следователь НКВД. Обычно он воспринимался более-меннее нормально, но рядом с Граниным вдруг стало абсолютно ясно, на что похожа его манера вести беседу. Писатель старательно и деликатно отвечал на вопросы, но заставить его вытягиваться по струнке и рапортовать "в каком полку служили" журналисту так и не удалось. Из-за этого и неспадающее напряжение в течении всей передачи. Но писатель не подыгрывал не потому, что не хотел, и не потому, что у него были какие-то тайные замыслы. Он просто не мог по-другому.

  Справедливости ради надо признать, что журналист и сам пытался подстроиться, но ему это плохо удавалось. Из его рассуждений по поводу аварий на реакторах, пришел к выводу, что меня поняли не до конца, по крайней мере господин Караулов.

  Я подготовил подборку кадров с общим названием "Чернобыль" в полной уверенности, что они сами по себе абсолютно по-новому раскрывают причины чернобыльской катастрофы. Мимика и жесты ученого, его гусарство в чапаевском стиле, абсолютное непонимание масштаба грядущей катастрофы. Но есть еще один смысл, которого нельзя увидеть и понять, разглядывая кадры. Сам фильм стал причиной аварии в Чернобыле, так как героизировал такой стиль поведения. Его можно было бы назвать "Как закалялась ионизованная плазма". Гусев - Павел Корчагин ядерной физики, не кланяющийся нейтронам. А рядом Илья, облако в штанах, постоянно философствующий и сомневающийся, которого пробрасывают то официанты в ресторане, то героиня фильма. Этот интелигентик уж точно никогда не стал бы загонять реактор за красную черту. В контексте фильма - потому что трусоват, в современном контексте - потому что единственный, кто на самом деле понимал, что происходит. "Откроем новую частицу в текущем квартале". Со временем он, может быть, даже станет дессидентом, поняв опасность гремучей смеси новых технологий и старого мышления, будет сослан в Горький, а во времена Перестройки его изберут депутатом Верховного Совета.

  К следующей мысли меня подтолкнуло замечание Караулова. "Сталкер" - новая ступень осознания масштаба ядерных технологий. Куском арматуры в Писателя: "Я же говорил - здесь не место для прогулок!".

   Давно собирался высказать одну идею, но, как уже сам заметил, обычно жду подходящего случая. В этот раз им стал вопрос Даниила Гранина "Какая сегодня цель?". Вопрос прозвучал как горький упрек современности, по сравнению с которой прошлое выигрывает за счет коммунистической идеи, которая объединяла и вдохновляла людей. Но так ли уж оригинальна эта идея? Чем она отличается, например, от строительства царства Божьего на Земле? В статье "О русской литературе" атеизм был охарактеризован как субститут протестантизма в католических странах. Но здесь же возник и субститут самого католицизма - социализм. Маркс объединил католицизм в лице французского социализма с протестантизмом в лице английской политэкономии на базе гегелевской диалектики. (С научной точки зрения может быть натянуто, зато красиво. Я, ведь, не диссертацию защищаю.) В данном случае неприятие современности означает неприятие протестанской идеи о том, что человек не может знать божьего замысла, а это, в свою очередь, означает, что он не может построить царство Божье на земле. У Фромма это неприятие описывалось как "Бегство от свободы". По Веберу отчаянное напряжение, образующееся от осознания своей ничтожности и бессилия, о котором в каком-то смысле и говорил писатель, сублимируется в служение своему призванию во славу Божью. Отсюда и прославленное протестанское трудолюбие. А посмотрите на Гусева - ну чем не пуританский герой. И вполне по-протестански ему наплевать на длинные монологи Ильи, "чего тут думать, трясти надо". Сегодня, когда сорвавшаяся с цепи всемирная индустриализация превращается в угрозу пострашнее ядерной, это мировозрение быстро мутирует в разновидность шизофрении ("Режим ожидания").

 Предыдущий абзац может быть хорошим основанием для объяснения еще одного явления в современной политической жизни Европы - падение влияния социалистических партий. Им на смену идут христианские демократы, которых правильней называть католиками-демократами, так как протестант-демократ звучит как "масло масленное". От социалистов христианских демократов отличает метафизичность и приверженность этике, делает похожими - строительство царства Божьего на Земле. Сегодня идея неисповедимости путей Господних претерпевает серьезную трансформацию. Природные катаклизмы уже перестали быть исключительно божьей карой, а превратились в последствия человеческих поступков. Отсюда необходимость нового этического осмысления деятельности человека, расширение его сферы ответственности.

  Есть еще одна мысль, высказанная писателем, которая меня зацепила. Это история Зощенко, который остался верен себе, за что заплатил дорогую цену, и Булгакова, который, хоть и поступился принципами, зато благодаря этому имел возможность написать "Мастер и Маргарита". Во-первых, с кого Булгаков писал бы своего Мастера, если бы не было Зощенко? Во-вторых, нужно ли было вообще писать такой роман, если бы все Булгаковы поступали как Зощенко? "Вот поэтому мне всегда больше нравился Джордано Бруно". Крылов Гранина - это Мастер Булгакова? А кто же тогда сам Даниил Гранин?

  Под занавес интервью писатель рассказал историю об отряде советских разведчиков, напоровшихся нос к носу на такой же немецкий отряд. Избежать перестрелки удалось благодаря бестолковому немецкому парню, заскочившему в овраг вместе с советскими солдатами. Поняв свою ошибку, он вылетел оттуда с душераздирающим воплем, чем вызвал дружный хохот с обеих сторон. Этот рассказ как солнце в пасмурную погоду выглянул из-за туч и согрел напоследок теплом человечности.