Первая часть
На панельной секции "Финансы и реальная экономика" во вступительном слове бывший премьер-министр Канады Пол Мартин назвал следующие цифры: при доле финансового сектора в ВВП США в 6% его доля в совокупном доходе страны выросла с 15% в 60-е годы до 45% в начале этого столетия. Участники секции показали, что роль современного финансового сектора не только не соответствует его доли в совокупном доходе, но во многом ей протеворечит. Финансы, как заметил Джозеф Стиглиц, вместо того, чтобы обслуживать экономику, превратились в ее господина.
Согласно традиционному представлению финансовый сектор привлекает свободные денежные средства домашних хозяйств и инвестирует их в реальную экономику. На самом деле 80% банковских инвестиций идет на потребительский кредит и ипотеку (А.Тёрнер), а инвестиции в малый и средний бизнес по-прежнему на 20% ниже предкризисного уровня (Дж.Стиглиц). У банков есть неограниченный доступ к кредиту Федерального резерва под 0,5%, который они могут через дорогу вложить в государственные бумаги под 2-3% (Axel Leijonhufvud) . Большая часть транзакций происходит внутри финансового сектора, без выхода на реальную экономику. Вместо реальных инвестиций финансисты, по словам Джозефа Стиглица, занимаются "ловлей дураков" ("fishing for fools"), то есть поиском тех, кого легче эксплуатировать. В качестве наглядного примера был приведен Goldman Sachs, игравший против бумаг, которые они предлагали своим клиентам. Нобелевский лауреат также показал, что интенсивная торговля на финансовых рынках не приводит к определению реальной цены активов, в то время как сложные финансовые инструменты не снижают, а увеличивают риски. По мнению Axel Leijonhufvud, клиенты банков и налогоплательщики, за чей счет были спасены банки в 2008-м году, не в состоянии понять, что происходит в этой сфере. Участники секции и Майкл Сандел во время своего выступления задались вопросом: чем отличаются инвестиции, спекуляция и обычные азартные игры? Данный вопрос возник в связи с тем, что современные финансовые институты стали все больше напоминать обычные казино. В качестве примера любой из нас может вспомнить навязчивую рекламу компаний, предлагающих услуги на рынке FOREX. Для обычного человека вероятность предсказать движение курса валют не выше шанса угадать число в рулетку. Но, мне кажется, разделить эти виды деятельности не так уж сложно. Для этого достаточно воспользоваться теорией вероятности. Но, как заметил Джозеф Стиглиц, недостатки современной финансовой системы не преодолены не потому, что это трудно сделать, а потому, что этого не хотят сами финансисты и политики. Axel Leijonhufvud поднял вопрос о недостатке ответственности финансистов за последствия своей деятельности, на что Джозеф Стиглиц заметил, что трудно ожидать серьезных изменений в финансовой отрасли без введения уголовной ответственности конкретных лиц. Эд Кларк в качестве причины снижения ответственности менеджеров перед акционерами назвал процесс глобализации. Действительно, приобретая транснациональный характер, финансовый конгломерат получает неограниченную возможность обходить национальные законодательства. Инновациями в финансовой отрасли, по словам Джозефа Стиглица, становятся разработки новых способов таких махинаций. Еще один повод для разочарования, так как раньше я считал, что финансовые суррогаты - это национальная особенность бывших homo soveticus на постсоветском пространстве. В данном контексте есть один тезис профессора Колумбийского университета, с которым я не согласен. Это утверждение, что некоторые финансисты могут "играть в другую игру" ("play the diffrent game"). Исходя из личного опыта, могу с уверенностью сказать, что такого выбора нет. Его нет потому, что в такой ситуации честный игрок обречен на более высокие издержки и низкие доходы. Кроме того, для тех, кто не стесняется в средствах достижения цели, важным является не только возможность выходить сухим из воды, но и общественное признание такой практики. Попытка играть по правилам в этом случае становится для них прямым вызовом, угрозой их общественному статусу. Глобализация мировой экономики втянула нас в новое средневековье, где рыночную конкуренцию в рамках национального законодательства заменила "Игра престолов" транснациональных банков и корпораций, возглавляемых современными Ланистерами-Ланкастерами. Одним из судьбоносных моментов становления новой эпохи стали события 25-летней давности на площади Тянэнмынь. Пару лет назад я обсуждал эту тему с коллегой, проживавшим в те времена в Сан-Франциско. Он рассказывал о беспрецедентном давлении, оказывавшемся корпорациями на американское правительство. Я спросил, не считает ли он, что, если бы тогда были введены санкции, сегодня экономика США чувствовала бы себя намного лучше. Вопрос, конечно, был почти риторический.
В предыдущей части я обещал показать связь между конференцией в Торонто и событиями в Украине. С одной стороны, то, что произошло прошлой зимой в Украине, называют антикриминальной революцией. То есть граждане Украины восстали против бандитского разграбления своего государства. С другой стороны, действия, предпринятые Россией в отношении Украины, подразумевали способность финансово-промышленного лобби снова спустить на тормозах попытки западных правительств сделать серьезные шаги в сторону защиты демократии, как это уже было после событий на площади Тянэнмынь в 1989-м и агрессии против Грузии в 2008-м. Но, похоже, сегодня этот сценарий безнадежно устарел. Конференция в Торонто признала, что частная выгода не всегда означает выгоду общественную. В данном контексте попытки корпораций оказывать давление на правительства, изображая озабоченность национальными интересами, уже не кажутся гражданам такими безобидными. Кризис 2008 года и движение Оккупай сильно поспособствовали выработке этой новой точки зрения, а наднациональные законодательные акты, появившиеся в последнее время, даже несмотря на свое несовершенство, пошатнули уверенность менеджеров транснациональных корпораций в своем всемогуществе. Поэтому сегодня в Украине решается судьба не только украинцев или россиян, но и всей западной цивилизации.
Дополнение
На панельной секции "Финансы и реальная экономика" во вступительном слове бывший премьер-министр Канады Пол Мартин назвал следующие цифры: при доле финансового сектора в ВВП США в 6% его доля в совокупном доходе страны выросла с 15% в 60-е годы до 45% в начале этого столетия. Участники секции показали, что роль современного финансового сектора не только не соответствует его доли в совокупном доходе, но во многом ей протеворечит. Финансы, как заметил Джозеф Стиглиц, вместо того, чтобы обслуживать экономику, превратились в ее господина.
Согласно традиционному представлению финансовый сектор привлекает свободные денежные средства домашних хозяйств и инвестирует их в реальную экономику. На самом деле 80% банковских инвестиций идет на потребительский кредит и ипотеку (А.Тёрнер), а инвестиции в малый и средний бизнес по-прежнему на 20% ниже предкризисного уровня (Дж.Стиглиц). У банков есть неограниченный доступ к кредиту Федерального резерва под 0,5%, который они могут через дорогу вложить в государственные бумаги под 2-3% (Axel Leijonhufvud) . Большая часть транзакций происходит внутри финансового сектора, без выхода на реальную экономику. Вместо реальных инвестиций финансисты, по словам Джозефа Стиглица, занимаются "ловлей дураков" ("fishing for fools"), то есть поиском тех, кого легче эксплуатировать. В качестве наглядного примера был приведен Goldman Sachs, игравший против бумаг, которые они предлагали своим клиентам. Нобелевский лауреат также показал, что интенсивная торговля на финансовых рынках не приводит к определению реальной цены активов, в то время как сложные финансовые инструменты не снижают, а увеличивают риски. По мнению Axel Leijonhufvud, клиенты банков и налогоплательщики, за чей счет были спасены банки в 2008-м году, не в состоянии понять, что происходит в этой сфере. Участники секции и Майкл Сандел во время своего выступления задались вопросом: чем отличаются инвестиции, спекуляция и обычные азартные игры? Данный вопрос возник в связи с тем, что современные финансовые институты стали все больше напоминать обычные казино. В качестве примера любой из нас может вспомнить навязчивую рекламу компаний, предлагающих услуги на рынке FOREX. Для обычного человека вероятность предсказать движение курса валют не выше шанса угадать число в рулетку. Но, мне кажется, разделить эти виды деятельности не так уж сложно. Для этого достаточно воспользоваться теорией вероятности. Но, как заметил Джозеф Стиглиц, недостатки современной финансовой системы не преодолены не потому, что это трудно сделать, а потому, что этого не хотят сами финансисты и политики. Axel Leijonhufvud поднял вопрос о недостатке ответственности финансистов за последствия своей деятельности, на что Джозеф Стиглиц заметил, что трудно ожидать серьезных изменений в финансовой отрасли без введения уголовной ответственности конкретных лиц. Эд Кларк в качестве причины снижения ответственности менеджеров перед акционерами назвал процесс глобализации. Действительно, приобретая транснациональный характер, финансовый конгломерат получает неограниченную возможность обходить национальные законодательства. Инновациями в финансовой отрасли, по словам Джозефа Стиглица, становятся разработки новых способов таких махинаций. Еще один повод для разочарования, так как раньше я считал, что финансовые суррогаты - это национальная особенность бывших homo soveticus на постсоветском пространстве. В данном контексте есть один тезис профессора Колумбийского университета, с которым я не согласен. Это утверждение, что некоторые финансисты могут "играть в другую игру" ("play the diffrent game"). Исходя из личного опыта, могу с уверенностью сказать, что такого выбора нет. Его нет потому, что в такой ситуации честный игрок обречен на более высокие издержки и низкие доходы. Кроме того, для тех, кто не стесняется в средствах достижения цели, важным является не только возможность выходить сухим из воды, но и общественное признание такой практики. Попытка играть по правилам в этом случае становится для них прямым вызовом, угрозой их общественному статусу. Глобализация мировой экономики втянула нас в новое средневековье, где рыночную конкуренцию в рамках национального законодательства заменила "Игра престолов" транснациональных банков и корпораций, возглавляемых современными Ланистерами-Ланкастерами. Одним из судьбоносных моментов становления новой эпохи стали события 25-летней давности на площади Тянэнмынь. Пару лет назад я обсуждал эту тему с коллегой, проживавшим в те времена в Сан-Франциско. Он рассказывал о беспрецедентном давлении, оказывавшемся корпорациями на американское правительство. Я спросил, не считает ли он, что, если бы тогда были введены санкции, сегодня экономика США чувствовала бы себя намного лучше. Вопрос, конечно, был почти риторический.
В предыдущей части я обещал показать связь между конференцией в Торонто и событиями в Украине. С одной стороны, то, что произошло прошлой зимой в Украине, называют антикриминальной революцией. То есть граждане Украины восстали против бандитского разграбления своего государства. С другой стороны, действия, предпринятые Россией в отношении Украины, подразумевали способность финансово-промышленного лобби снова спустить на тормозах попытки западных правительств сделать серьезные шаги в сторону защиты демократии, как это уже было после событий на площади Тянэнмынь в 1989-м и агрессии против Грузии в 2008-м. Но, похоже, сегодня этот сценарий безнадежно устарел. Конференция в Торонто признала, что частная выгода не всегда означает выгоду общественную. В данном контексте попытки корпораций оказывать давление на правительства, изображая озабоченность национальными интересами, уже не кажутся гражданам такими безобидными. Кризис 2008 года и движение Оккупай сильно поспособствовали выработке этой новой точки зрения, а наднациональные законодательные акты, появившиеся в последнее время, даже несмотря на свое несовершенство, пошатнули уверенность менеджеров транснациональных корпораций в своем всемогуществе. Поэтому сегодня в Украине решается судьба не только украинцев или россиян, но и всей западной цивилизации.
Дополнение
Nav komentāru:
Ierakstīt komentāru