Два года назад мы отмечали с бывшими однокурсниками 20-летие окончания БГУ. В ресторане вдруг вспомнили историю моего ухода с защиты диплома. И тут, к своему удивлению, я узнал, что официальной причиной по-прежнему считаются "расшатавшиеся гвоздики в мансарде", как сказал один преподаватель. В октябре 92-го я зашел к нему, чтобы отказаться от предложенного гранта на учебу в Штатах. Тогда я первый раз рассказал об истинной причине, побудившей меня так поступить.
Один за другим в аудиторию заходили студенты, руководители дипломных работ и члены комиссии. Проходя мимо, уже упомянутый преподаватель задержался у моей парты, чтобы меня поддержать. Узнав, что я иду на красный диплом, он сказал: "Ну тогда тебе не о чем волноваться". Как ни странно, но меня это не обрадовало. Защита диплома - подведение итогов 5 лет учебы, доказательство того, что ты их потратил не зря. Если не о чем волноваться, то, получается, и гордиться тоже нечем. Но в тот момент, конечно, я об этом не подумал, а только почувствовал легкую досаду. Защита проходила буднично: выступали студенты, им задавали вопросы, затем о работе высказывались руководители диплома. И вот тогда я первый раз услышал нашего нового заведующего кафедрой, недавно избранного путем голосования преподавателей. Нельзя сказать, что он плохо знал тему дипломной работы. Нельзя сказать, что он плохо разбирался в самой специальности. Потому что он вообще не соображал, чем занимаются экономисты-теоретики. С таким же успехом можно было привести случайного прохожего и попросить высказаться на предложенную тему. Но ощущение настоящего ночного кошмара создавали сидящие рядом и в комиссии преподаватели, которые все эти пять лет гоняли нас на семинарах, зачетах и экзаменах, требуя от нас чтения дополнительной литературы в невообразимых объемах. Они слушали этот бред спокойно, ни разу не поморщившись. Пять лет учебы оказались обманом, розыгрышем, Матрицей, как сказали бы сегодня. Пытаясь рефлекторно защититься от абсурда происходящего и как-то сгладить унизительность ситуации, я стал задавать вопросы по темам дипломных работ. Очень скоро руководитель комиссии раздраженно посоветовал мне дождаться своей очереди. В переводе на разговорный русский это означало заткнуться и перестать шестерить. Участие в обсуждении дипломных работ оказалось признаком лизоблюдства. Кошмар достиг своего апогея, мне нужно было срочно проснуться. Я встал и вышел. Так как студенты иногда выходили в туалет, на это никто не обратил внимание.
Через пару дней, когда адреналин вернулся к норме, начались нешуточные ломки, что и следовало ожидать, учитывая причину срыва. Но преподаватели пошли мне навстречу и собрались специально для моей защиты. Не было только председателя комиссии и одного преподавателя, посчитавшего мой уход унизительным для себя.
В октябре 92-го после слов о гвоздиках и мансарде я рассказал преподавателю о причине моего поведения. И тут пришло время оправдываться ему. Дело в том, что на должность заведующего претендовали два кандидата: тот, которого выбрали, и преподаватель спецсеминара по "Капиталу". На кафедре было много хороших преподавателей, но именно он привил нам научное мышление. Я спросил: как могло такое случиться? Преподавателю стало неловко и он попытался объяснить результаты голосования тем, что преподаватель спецсеминара не дал бы им спокойно жить. Они выбрали из двух зол меньшее, то есть предпочли коммунисту невежду. Через два года по такому же принципу белорусские граждане избрали себе президента. А преподаватель уехал в Штаты и теперь учит американских студентов. Поэтому меня не удивляют события, происходящие в последнее время на Западе. Но об этом я уже писал в "Эффекте Гринспена".
Один за другим в аудиторию заходили студенты, руководители дипломных работ и члены комиссии. Проходя мимо, уже упомянутый преподаватель задержался у моей парты, чтобы меня поддержать. Узнав, что я иду на красный диплом, он сказал: "Ну тогда тебе не о чем волноваться". Как ни странно, но меня это не обрадовало. Защита диплома - подведение итогов 5 лет учебы, доказательство того, что ты их потратил не зря. Если не о чем волноваться, то, получается, и гордиться тоже нечем. Но в тот момент, конечно, я об этом не подумал, а только почувствовал легкую досаду. Защита проходила буднично: выступали студенты, им задавали вопросы, затем о работе высказывались руководители диплома. И вот тогда я первый раз услышал нашего нового заведующего кафедрой, недавно избранного путем голосования преподавателей. Нельзя сказать, что он плохо знал тему дипломной работы. Нельзя сказать, что он плохо разбирался в самой специальности. Потому что он вообще не соображал, чем занимаются экономисты-теоретики. С таким же успехом можно было привести случайного прохожего и попросить высказаться на предложенную тему. Но ощущение настоящего ночного кошмара создавали сидящие рядом и в комиссии преподаватели, которые все эти пять лет гоняли нас на семинарах, зачетах и экзаменах, требуя от нас чтения дополнительной литературы в невообразимых объемах. Они слушали этот бред спокойно, ни разу не поморщившись. Пять лет учебы оказались обманом, розыгрышем, Матрицей, как сказали бы сегодня. Пытаясь рефлекторно защититься от абсурда происходящего и как-то сгладить унизительность ситуации, я стал задавать вопросы по темам дипломных работ. Очень скоро руководитель комиссии раздраженно посоветовал мне дождаться своей очереди. В переводе на разговорный русский это означало заткнуться и перестать шестерить. Участие в обсуждении дипломных работ оказалось признаком лизоблюдства. Кошмар достиг своего апогея, мне нужно было срочно проснуться. Я встал и вышел. Так как студенты иногда выходили в туалет, на это никто не обратил внимание.
Через пару дней, когда адреналин вернулся к норме, начались нешуточные ломки, что и следовало ожидать, учитывая причину срыва. Но преподаватели пошли мне навстречу и собрались специально для моей защиты. Не было только председателя комиссии и одного преподавателя, посчитавшего мой уход унизительным для себя.
В октябре 92-го после слов о гвоздиках и мансарде я рассказал преподавателю о причине моего поведения. И тут пришло время оправдываться ему. Дело в том, что на должность заведующего претендовали два кандидата: тот, которого выбрали, и преподаватель спецсеминара по "Капиталу". На кафедре было много хороших преподавателей, но именно он привил нам научное мышление. Я спросил: как могло такое случиться? Преподавателю стало неловко и он попытался объяснить результаты голосования тем, что преподаватель спецсеминара не дал бы им спокойно жить. Они выбрали из двух зол меньшее, то есть предпочли коммунисту невежду. Через два года по такому же принципу белорусские граждане избрали себе президента. А преподаватель уехал в Штаты и теперь учит американских студентов. Поэтому меня не удивляют события, происходящие в последнее время на Западе. Но об этом я уже писал в "Эффекте Гринспена".
Сумленным чалавекам быць цяжка.
AtbildētDzēst