Британский сериал «Война и мир», показ которого завершился на прошлой неделе, вызвал бурную дискуссию среди русскоязычной аудитории, выросшей на интерпретации школьной программы и экранизации Сергея Бондарчука. Любопытно проанализировать современную европейскую трактовку произведения русского классика, чтобы еще раз попытаться в этом отражении разглядеть и понять самих себя.
Роман я прочитал в 6-м классе. Отец где-то его достал специально для меня. Это был единственный раз, когда он занимался моим литературным воспитанием. Для тринадцатилетнего подростка многое в романе казалось непонятным, не говоря уже о длинных текстах на французском языке. Но, тем не менее, он сыграл решающую роль в формировании моего стиля восприятия окружающей действительности. Если бы я начал читать роман в рамках школьной программы, то можно с уверенностью сказать, что эффект был бы совсем другим. Важность стиля доказал судебный процесс Синявского, у которого были «стилистические разногласия с советской властью».
Но вернемся к британскому сериалу. Ни для кого не стало неожиданностью обвинение создателей сериала в непонимании русской души. Такие заявления уже давно сопровождают любую попытку на Западе экранизировать русскую классику. Парадокс заключается в том, что британская трактовка мне кажется намного ближе к литературному оригиналу, чем современные российские экранизации. С тех пор, когда Жванецкий писал: «Граф английский - тоже неловко, боком, все боится войти к себе в замок», утекло много воды. Российский кинематограф за это время ушел далеко вперед, во многом благодаря тому, что не осталось в живых никого, кто мог бы сравнить современных киногероев с «бывшими», а экранизации середины прошлого века уже воспринимаются как замшелое старье. В середине 90-х мне посчастливилось увидеть одного из последних представителей белой эмиграции. В Минске проходила ретроспектива фильмов Франсуа Трюффо, на которую был приглашен атташе по культуре посольства Франции граф Толстой. Он говорил по-русски и все, что он сказал, нам было понятно, но это не имело никакого отношения к тому, что мы привыкли считать русским языком. Произносимые им слова сплетались в тончайший кружевной узор, создавая вокруг ощущение человеческого уюта. Такое ощущение обычно возникает, когда оказываешься в европейском городке с узкими кривыми улочками, парой столиков летнего кафе и запахом свежей выпечки. У кого-нибудь возникали такие ассоциации при просмотре современных российских экранизаций русской классики? Но это еще не все. Мне вдруг показалось, что и роль Платона Каратаева современным российским актерам не по зубам. Даже простые мужики того времени кажутся психологически сложнее сегодняшних интеллектуалов.
Что касается возраста актеров, то для многих, выросших на экранизации Бондарчука, стало настоящим открытием осознание того, что герои романа были намного моложе актеров, сыгравших их в советской постановке. Прозвучало вполне логичное оправдание, что сам Толстой наделил своих героев мышлением вполне зрелых людей. Мне кажется, здесь смешиваются два психологических явления. Молодые люди совершают поступки, смысл которых они осознают только в зрелом возрасте. Но факт того, что поступки отрефлексированы до конца намного позже не может служить доказательством того, что сами поступки могли совершить только взрослые люди. И, судя по сериалу, авторы сценария хорошо понимали этот нюанс, убрав из сюжета размышления героев, оставив только их эмоциональный результат. Как, например, в сцене с засохшим деревом.
Кроме того, литература XIX века развивалась при ограниченных по нашим сегодняшним меркам возможностях визуальной интерпретации. Может быть поэтому современным писателям никогда не достичь высот авторов позапрошлого столетия. То, что раньше требовало описания в несколько страниц, теперь умещается в пятисекундный эпизод.
Теперь немного подробней об образах конкретных героев. Пьер Безухов в исполнении Пола Дано отличается от советского Пьера не только возрастом. Русского увальня англичане превратили в ботана, что, конечно, можно считать слишком вольным переводом. Но, возможно, сочетание физической силы с почти детским простодушием трудно переводимо в английские типажи. Как, впрочем, и сочетание красоты с порочностью Анатоля Курагина. Многих русских зрительниц покоробила его внешняя непривлекательность, что заставляет задуматься о том, почему это оказалось столь важным для них и второстепенным для создателей сериала. Зато бросающаяся в глаза рокировка брюнетки Натальи Ростовой в блондинку и блондинки Элен в брюнетку была наполнена каким-то непонятным зрителям многозначительным смыслом. При всех достоинствах исполнения роли Натальи Ростовой, актрисе не хватило чего-то важного, что позволило бы представить ее героиню с хомутом в одной руке и брандспойтом в другой.
А сцена в избе навеяла ассоциации с шедевром Вуди Аллена «Любовь и смерть». И тут уже абсолютно невозможно разобраться в причинно-следственных связях – то ли алленовский стеб содержит в себе штампы экранизаций западными режиссерами русской классики, то ли экранизация Тома Харпера содержит алленовский стеб.
Еще подумалось: каким забавным должен казаться англичанам наш Шерлок Холмс.
И пару слов о некоторых открытиях, сделанных при просмотре британской экранизации. Если оставить только голые факты, то окажется, что Николай и Наталья Ростовы в способности выбирать себе состоятельных супругов ничем не уступают Курагиным. Герои Толстого по этому поводу заморачиваются намного меньше героев Достоевского. И почти по касательной прошел эпизод восстания крестьян в именье Болконских. Ведь если серьезно задуматься, то Наполеон нес освобождение русским крестьянам, и его поражение отсрочило это событие еще на полвека.
Но вернемся к британскому сериалу. Ни для кого не стало неожиданностью обвинение создателей сериала в непонимании русской души. Такие заявления уже давно сопровождают любую попытку на Западе экранизировать русскую классику. Парадокс заключается в том, что британская трактовка мне кажется намного ближе к литературному оригиналу, чем современные российские экранизации. С тех пор, когда Жванецкий писал: «Граф английский - тоже неловко, боком, все боится войти к себе в замок», утекло много воды. Российский кинематограф за это время ушел далеко вперед, во многом благодаря тому, что не осталось в живых никого, кто мог бы сравнить современных киногероев с «бывшими», а экранизации середины прошлого века уже воспринимаются как замшелое старье. В середине 90-х мне посчастливилось увидеть одного из последних представителей белой эмиграции. В Минске проходила ретроспектива фильмов Франсуа Трюффо, на которую был приглашен атташе по культуре посольства Франции граф Толстой. Он говорил по-русски и все, что он сказал, нам было понятно, но это не имело никакого отношения к тому, что мы привыкли считать русским языком. Произносимые им слова сплетались в тончайший кружевной узор, создавая вокруг ощущение человеческого уюта. Такое ощущение обычно возникает, когда оказываешься в европейском городке с узкими кривыми улочками, парой столиков летнего кафе и запахом свежей выпечки. У кого-нибудь возникали такие ассоциации при просмотре современных российских экранизаций русской классики? Но это еще не все. Мне вдруг показалось, что и роль Платона Каратаева современным российским актерам не по зубам. Даже простые мужики того времени кажутся психологически сложнее сегодняшних интеллектуалов.
Что касается возраста актеров, то для многих, выросших на экранизации Бондарчука, стало настоящим открытием осознание того, что герои романа были намного моложе актеров, сыгравших их в советской постановке. Прозвучало вполне логичное оправдание, что сам Толстой наделил своих героев мышлением вполне зрелых людей. Мне кажется, здесь смешиваются два психологических явления. Молодые люди совершают поступки, смысл которых они осознают только в зрелом возрасте. Но факт того, что поступки отрефлексированы до конца намного позже не может служить доказательством того, что сами поступки могли совершить только взрослые люди. И, судя по сериалу, авторы сценария хорошо понимали этот нюанс, убрав из сюжета размышления героев, оставив только их эмоциональный результат. Как, например, в сцене с засохшим деревом.
Теперь немного подробней об образах конкретных героев. Пьер Безухов в исполнении Пола Дано отличается от советского Пьера не только возрастом. Русского увальня англичане превратили в ботана, что, конечно, можно считать слишком вольным переводом. Но, возможно, сочетание физической силы с почти детским простодушием трудно переводимо в английские типажи. Как, впрочем, и сочетание красоты с порочностью Анатоля Курагина. Многих русских зрительниц покоробила его внешняя непривлекательность, что заставляет задуматься о том, почему это оказалось столь важным для них и второстепенным для создателей сериала. Зато бросающаяся в глаза рокировка брюнетки Натальи Ростовой в блондинку и блондинки Элен в брюнетку была наполнена каким-то непонятным зрителям многозначительным смыслом. При всех достоинствах исполнения роли Натальи Ростовой, актрисе не хватило чего-то важного, что позволило бы представить ее героиню с хомутом в одной руке и брандспойтом в другой.
Еще подумалось: каким забавным должен казаться англичанам наш Шерлок Холмс.
И пару слов о некоторых открытиях, сделанных при просмотре британской экранизации. Если оставить только голые факты, то окажется, что Николай и Наталья Ростовы в способности выбирать себе состоятельных супругов ничем не уступают Курагиным. Герои Толстого по этому поводу заморачиваются намного меньше героев Достоевского. И почти по касательной прошел эпизод восстания крестьян в именье Болконских. Ведь если серьезно задуматься, то Наполеон нес освобождение русским крестьянам, и его поражение отсрочило это событие еще на полвека.
Nav komentāru:
Ierakstīt komentāru