О популизме

- Василь Иваныч, ты за большевиков, аль за коммунистов?
- Я за Интернационал.
"Чапаев"

Меня давно удивляет эта по-настоящему антисоветская шутка в иконе советской кинематографии. Никто не понимает, за что воюет, - ни крестьяне, ни сам командарм Чапаев. О какой победе трудового народа тогда можно говорить?

С такой же чехардой в понятиях нам приходится иметь дело сегодня. Я уже не раз и не два обращал внимание на путаницу в смыслах, иногда случайную, иногда умышленную ("Практические занятия №3", "Об экономической науке", Об экономической свободе, "That is the question", "Обыкновенный феминизм"). Поэтому мне кажется важным следить за соответствием формы содержанию. И здесь есть где развернуться.


Так, например в интервью INET профессор Венди Браун рассказывала о своей книге, в которой критикуется неолиберализм. Со многим из того, что она сказала, можно согласиться, за исключением самого определения неолиберализма. Можно, конечно, говорить о различиях между американским и немецким неолиберализмом, но никто никогда не делает таких уточнений. Так же как Гарри Каспаров, говоря о социализме, почему-то имеет в виду его советскую модель, а не шведскую.

На внеочередном конгрессе партии «Vienotība» ("Единство") все три докладчика говорили о популизме. Во время обеденного перерыва я даже попытался у одного из них - Валдиса Домбровскиса - выяснить, что именно он имел в виду под словом "популизм". В Штатах, например, называют популистами и Сандерса, и Трампа. С одной стороны, отрицательная коннотация отражает настроение американского истеблишмента к выступившим против него кандидатам в президенты. С другой стороны, Дональд Трамп не стесняется играть на низменных чувствах своих сторонников, на их некомпетентности и необразованности. Он прямо заявляет о своих симпатиях к тем, кто не обременен интеллектом. То есть термин "популист" - это медаль, на одной стороне которой решительное выступление против политического истеблишмента, а на другой - потакание низменным чувствам простых людей. В итоге вместе с ярлыком "популист" на Берни Сандерса пытаются навесить и образ безответсвенного демагога.

Что касается партии «Vienotība», то для меня было важным понять, какой именно смысл в термин "популизм" вкладывает ее нынешнее руководство. Десять лет назад партию «Jaunais Laiks» ("Новое время"), ставшую ядром партии «Vienotība», тоже нередко обвинял в популизме тогдашний политический истеблишмент в лице трех олигархических партий правящей коалиции. Господин Домбровскис в качестве примера привел поведение тех же партий в 2009 году, когда в разгар кризиса они бросили власть к ногам партии «Jaunais Laiks», оставив за собой право ее критиковать за последствия своих же ошибок. Так, например, они нападали на новое правительство за проводимую политику консолидации бюджета, которая предусматривала сокращение социальных расходов. Ситуация напоминала детский рассказ "Фантазеры", когда старший брат съел варенье, а чтобы не попасться, измазал его остатками губы спящей младшей сестры. Тогдашнему премьер-министру Валдису Домбровскому пришлось не только разгребать авгиевы конюшни, оставленные ему предшественниками, но также сносить их нападки за те непопулярные решения, которые он был вынужден принимать. Важным в этом случае является то, что граждане Латвии хорошо понимали, где болезнь, а где - горькое лекарство. Людей легко обмануть, если лгут все, но очень трудно, когда кто-то им всегда говорит правду независимо от обстоятельств.

Вторым признаком популизма Валдис Домбровскис назвал оторванность от реальности. И здесь я вспомнил термин десятилетней давности «dzīves realitāte» (реальность жизни), которому в 2007 году посвятил отдельную статью "О лириках, физиках, врачах и реальности жизни". Тогда партию «Jaunais Laiks» также критиковали за оторванность от "реальности жизни". Сегодня, когда уже прошло семь лет с тех пор, как «Jaunais Laiks» подобрала брошенную к ее ногам политическую власть, мы снова слышим об оторванности от реальности, на этот раз от тех, кого обвиняли в этом раньше. Не требуется большого интеллекта, чтобы понять разницу между программой опозиционной партии и ограниченностью ресурсов, с которой она сталкивается, становясь правящей. Но в данном случае нужно учитывать один нюанс. За "реальность жизни" иногда выдают готовность пожертвовать своими идеалами и принципами ради сохранения политической власти. То есть когда возникает альтеранатива "с принципами в оппозиции или без без принципов в правящей коалиции", некоторые выбирают второе, называя это "реальностью жизни". С позиции той же "реальности" мне возражал министр иностранных дел Эдгарс Ринкевич в ответ на мою критику его чрезмерно теплых отношений с белорусским диктатором.