"кто из вас без греха, первый брось на нее камень"
Как и в случае с "бытием" мы употребляем цитату из Евангелия постоянно и уж конечно понимаем, что всякий раз под ней разумеем. Мы усваиваем ее еще в раннем детстве вместе с "мама мыла раму", чтобы дальше над ней никогда не задумываться. В школьные годы она всплывает в "Горе от ума" в виде реплики Чацкого "А судьи кто?". В те же школьные годы мы знакомимся с рассуждениями Ивана Карамазова об одной слезинке ребенка, которой нет никакого прощения. Вместо "женщины, взятой в прелюбодеянии," герой Достоевского приводит целую толпу садистов-извращенцев, после рассказов о преступлениях которых даже кроткий Алексей Карамазов восклицает "Расстрелять!". И мы не испытываем когнитивного диссонанса между предложением бросить первым камень и слезинкой ребенка, цитируя при случае то Евангелие, то "Горе от ума", то "Братьев Карамазовых".
Год назад я прочитал обширную и хорошо аргументированную статью, посвященную этой проблеме. Но даже после ее прочтения для меня вопрос о христианском прощении остался открытым. Поэтому я решил попытаться самостоятельно разобраться в ситуации с Иисусом и фарисеями. Пока что просто обратить внимание на те моменты, которые не имеют однозначной трактовки.
"Тут книжники и фарисеи привели к Нему женщину, взятую в прелюбодеянии, и, поставив ее посреди,сказали Ему: Учитель! эта женщина взята в прелюбодеянии; а Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь? Говорили же это, искушая Его, чтобы найти что-нибудь к обвинению Его. Но Иисус, наклонившись низко, писал перстом на земле, не обращая на них внимания."
Книжники и фарисеи спрашивали мнения Иисуса, искушая его. Но в чем состояло искушение? Если бы он согласился на побитие камнями, это противоречило бы его учению. Если бы предложил ее не наказывать, его обвинили бы в непочтении к законам Моисея. Фарисеи увидели в учении Христа противоречие, которое не дает покоя его противникам и последователям уже 2 тысячи лет. Иван Карамазов был одним из тех, кто не мог с ним смириться.
"Когда же продолжали спрашивать Его, Он, восклонившись, сказал им: кто из вас без греха, первый брось на нее камень. И опять, наклонившись низко, писал на земле. Они же, услышав то и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим, начиная от старших до последних; и остался один Иисус и женщина, стоящая посреди."
Вот еще одна цитата из "Бытие и время" опубликованная мной два года назад:
""Чистая" совесть якобы должна, как "нечистая" о "недобротности", извещать о "добротности" присутствия. Легко видеть, что тем самым совесть, до того "истечение божественной силы", теперь становится рабом фарисейства. Она призвана заставить человека сказать о себе: "я добр"; кто способен такое сказать и кто меньше хотел бы это себе подтвердить, чем как раз добрый?"
И здесь уже невооруженным глазом видно противоречие между поведением фарисеев и образом "раба фарисейства", описанным Хайдеггером. Евангельские фарисеи, "обличаемые совестью, стали уходить один за другим". Настоящие фарисеи в исконном смысле этого слова должны были броситься наперегонки кидать в грешницу камни, тем самым доказывая свою праведность. Их же уход доказывал и правильность учения Христа, и близость ему мировоззрения фарисеев. Эти люди достигли уровня развития, когда праведность определяется способностью рефлексировать. Их постигла неудача в искушении Христа, которая одновременно явилась проявлением их высоких моральных качеств. И только на такой почве могло прорости зерно христианства.
"Иисус, восклонившись и не видя никого, кроме женщины, сказал ей: женщина! где твои обвинители? никто не осудил тебя? Она отвечала: никто, Господи. Иисус сказал ей: и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши."
И снова бросается в глаза противоречие. Фарисеи призывали к побитию грешницы камнями, что в современном понимании является наказанием, а Иисус говорит об осуждении. Не исключая возможность неточностей в переводе, можно также предположить, что в древней Иудеи не делали различия между осуждением и наказанием. То есть такой термин как "моральное осуждение" не существовал. Иисус говорит "и Я не осуждаю тебя" и тут же "иди и впредь не греши". Значит, все таки, женщина грешила и для Иисуса желательно, чтобы она этого не повторяла. Интересно, последовала ли она его совету? Ведь, в отличие от фарисеев, ее способность к рефлексии была не настолько развита.
А что касается фарисейства Ивана Карамазова с "одной единственной слезинкой ребенка", то, по логике Достоевского, ничем другим как отцеубийством закончиться оно не могло.
Св. Евангелие от Иоанна 8:7
"Я ушел от закона, но так и не дошел до любви."
"Аквариум"
"Говорят: «бытие» наиболее общее и наиболее пустое понятие. Как таковое оно не поддается никакой попытке дефиниции. Это наиболее общее, а потому неопределимое понятие и не нуждается ни в какой дефиниции. Каждый употребляет его постоянно и уж конечно понимает, что всякий раз под ним разумеет."
М.Хайдеггер,"Бытие и время"
Как и в случае с "бытием" мы употребляем цитату из Евангелия постоянно и уж конечно понимаем, что всякий раз под ней разумеем. Мы усваиваем ее еще в раннем детстве вместе с "мама мыла раму", чтобы дальше над ней никогда не задумываться. В школьные годы она всплывает в "Горе от ума" в виде реплики Чацкого "А судьи кто?". В те же школьные годы мы знакомимся с рассуждениями Ивана Карамазова об одной слезинке ребенка, которой нет никакого прощения. Вместо "женщины, взятой в прелюбодеянии," герой Достоевского приводит целую толпу садистов-извращенцев, после рассказов о преступлениях которых даже кроткий Алексей Карамазов восклицает "Расстрелять!". И мы не испытываем когнитивного диссонанса между предложением бросить первым камень и слезинкой ребенка, цитируя при случае то Евангелие, то "Горе от ума", то "Братьев Карамазовых".
Год назад я прочитал обширную и хорошо аргументированную статью, посвященную этой проблеме. Но даже после ее прочтения для меня вопрос о христианском прощении остался открытым. Поэтому я решил попытаться самостоятельно разобраться в ситуации с Иисусом и фарисеями. Пока что просто обратить внимание на те моменты, которые не имеют однозначной трактовки.
"Тут книжники и фарисеи привели к Нему женщину, взятую в прелюбодеянии, и, поставив ее посреди,сказали Ему: Учитель! эта женщина взята в прелюбодеянии; а Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь? Говорили же это, искушая Его, чтобы найти что-нибудь к обвинению Его. Но Иисус, наклонившись низко, писал перстом на земле, не обращая на них внимания."
Св. Евангелие от Иоанна 8:3-6
Книжники и фарисеи спрашивали мнения Иисуса, искушая его. Но в чем состояло искушение? Если бы он согласился на побитие камнями, это противоречило бы его учению. Если бы предложил ее не наказывать, его обвинили бы в непочтении к законам Моисея. Фарисеи увидели в учении Христа противоречие, которое не дает покоя его противникам и последователям уже 2 тысячи лет. Иван Карамазов был одним из тех, кто не мог с ним смириться.
"Когда же продолжали спрашивать Его, Он, восклонившись, сказал им: кто из вас без греха, первый брось на нее камень. И опять, наклонившись низко, писал на земле. Они же, услышав то и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим, начиная от старших до последних; и остался один Иисус и женщина, стоящая посреди."
Св. Евангелие от Иоанна 8:7-9
Вот еще одна цитата из "Бытие и время" опубликованная мной два года назад:
""Чистая" совесть якобы должна, как "нечистая" о "недобротности", извещать о "добротности" присутствия. Легко видеть, что тем самым совесть, до того "истечение божественной силы", теперь становится рабом фарисейства. Она призвана заставить человека сказать о себе: "я добр"; кто способен такое сказать и кто меньше хотел бы это себе подтвердить, чем как раз добрый?"
И здесь уже невооруженным глазом видно противоречие между поведением фарисеев и образом "раба фарисейства", описанным Хайдеггером. Евангельские фарисеи, "обличаемые совестью, стали уходить один за другим". Настоящие фарисеи в исконном смысле этого слова должны были броситься наперегонки кидать в грешницу камни, тем самым доказывая свою праведность. Их же уход доказывал и правильность учения Христа, и близость ему мировоззрения фарисеев. Эти люди достигли уровня развития, когда праведность определяется способностью рефлексировать. Их постигла неудача в искушении Христа, которая одновременно явилась проявлением их высоких моральных качеств. И только на такой почве могло прорости зерно христианства.
"Иисус, восклонившись и не видя никого, кроме женщины, сказал ей: женщина! где твои обвинители? никто не осудил тебя? Она отвечала: никто, Господи. Иисус сказал ей: и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши."
Св. Евангелие от Иоанна 8:10,11
И снова бросается в глаза противоречие. Фарисеи призывали к побитию грешницы камнями, что в современном понимании является наказанием, а Иисус говорит об осуждении. Не исключая возможность неточностей в переводе, можно также предположить, что в древней Иудеи не делали различия между осуждением и наказанием. То есть такой термин как "моральное осуждение" не существовал. Иисус говорит "и Я не осуждаю тебя" и тут же "иди и впредь не греши". Значит, все таки, женщина грешила и для Иисуса желательно, чтобы она этого не повторяла. Интересно, последовала ли она его совету? Ведь, в отличие от фарисеев, ее способность к рефлексии была не настолько развита.
А что касается фарисейства Ивана Карамазова с "одной единственной слезинкой ребенка", то, по логике Достоевского, ничем другим как отцеубийством закончиться оно не могло.
Nav komentāru:
Ierakstīt komentāru