С момента возникновения экономической науки и по сей день ключевым остается вопрос о степени ее научности. После мирового финансового кризиса 2008 года, оказавшемся для большинства экономистов полной неожиданностью, он актуализировался до отказа им в праве называться учеными. И это несмотря на то, что современные экономические исследования по своей форме мало чем уступают научным работам в квантовой физике. Сами экономисты постоянно подчеркивают разницу между экономическим научным мышлением и обыденным сознанием. В качестве примера часто приводят разницу в восприятии дефицитного финансирования экономистами и простыми обывателями. При этом любой, кто считает жизнь в долг неприемлемой, по умолчанию зачисляется в дилетанты. Но если непонимание рядовыми гражданами принципов работы реактивных двигателей никак не вредит ракетостроению, отсутствие обратной связи в экономической политике может полностью разрушить планы правительства, разработанные в соответствие с рекомендациями ученых-экономистов. Ниже я попробую изложить свое видение проблемы взаимоотношения экономического научного мышления с обыденным сознанием.
На самом деле я уже высказывался по этому поводу, правда, в другом контексте. Речь идет о статье "История европейской метафизики", в которой изложено представление о европейской истории как череде эпох, во время которых сначала происходило освоение нового метафизического мышления до уровня здравого смысла, после чего общество, вооруженное новым "обыденным сознанием", приступало к его материализации. Исходя из идеи, изложенной в этой статье, можно сделать вывод, что научность - категория историческая. Области знания, которые раньше считались епархией ученых и философов, становятся частью повседневного опыта. В естествознании наглядным примером может служить эволюция космологии. Ни для кого сегодня не секрет, что Земля вращается вокруг Солнца, а Солнце - всего лишь одна из миллиардов звезд во Вселенной. А ведь прошло не так много времени с тех пор, как Джордано Бруно был сожжен на костре. Возможно, что его судьба научила людей терпимо относится к научным идеям, которые они пока не в состоянии понять.
Протестантская Англия считается колыбелью экономической науки. И в связи с этим важно понимать, какую роль играл в британском обществе здравый смысл. Одна из основных идей протестантизма заключалась в том, что верующий не нуждается в посреднике для общения с богом. Любой прихожанин сам в состоянии трактовать Святое Писание. Поэтому кажется вполне естественным, что первые шаги новой научной дисциплины были сделаны с опорой на здравый смысл. В XIX веке под влиянием идей французских мыслителей, таких как Сен-Симон, Конт, Вальрас, экономисты пристрастились к естественнонаучным методам. Экономическая мысль стала приобретать черты естественнонаучной элитарности. Экономисты все дальше удалялись от предмета своих исследований в тиш академических кабинетов. И все менее понятны становились результаты их исследований для обычных людей. Я уже приводил недавно цитаты из "Принципов" Альфреда Маршалла, в которых он предупреждает об опасности беспочвенного теоретизирования. В той же статье я указал причины, из-за которых его предупреждения не были услышаны.
Теорию Кейнса можно по праву назвать образцом чистого теоретизирования без какой-либо привязки к здравому смыслу, несмотря на то, что она хорошо ложится на популистские лозунги политиков о создании новых рабочих мест. Но Вальтеру Ойкену не потребовалось много бумаги и научных терминов, чтобы дать ей оценку: "...дали возможность делу идти своим чередом сначала к нестабильности, затем приняли ее как нечто данное и попытались с помощью запоздалого вмешательства в систему в целом залатать дыры и установить квазиравновесие." Немецкий экономист был еще более критичен к беспочвенному теоретизированию: "Тот, кто свободно конструирует модели и не ищет формы в действительности, занимается игрой, и не более того." И вот здесь можно увидеть главное отличие Фрайбургской школы от традиционной экономической науки ХХ века: "Мнение людей, их духовная позиция являются для ориентации экономической политики намного важнее, чем сами экономические факты." То есть экономическая теория, абстрагирующаяся от "мнения людей и их духовной позиции", мало чего стоит. Как, например, сетования Пола Хейне на то, что "... экономисты сталкиваются с сильным сопротивлением, когда они пытаются убедить людей, что каждый ничего не будет делать во имя общих интересов, если это не совпадает с его собственным интересом." ("Экономический образ мышления")
На самом деле я уже высказывался по этому поводу, правда, в другом контексте. Речь идет о статье "История европейской метафизики", в которой изложено представление о европейской истории как череде эпох, во время которых сначала происходило освоение нового метафизического мышления до уровня здравого смысла, после чего общество, вооруженное новым "обыденным сознанием", приступало к его материализации. Исходя из идеи, изложенной в этой статье, можно сделать вывод, что научность - категория историческая. Области знания, которые раньше считались епархией ученых и философов, становятся частью повседневного опыта. В естествознании наглядным примером может служить эволюция космологии. Ни для кого сегодня не секрет, что Земля вращается вокруг Солнца, а Солнце - всего лишь одна из миллиардов звезд во Вселенной. А ведь прошло не так много времени с тех пор, как Джордано Бруно был сожжен на костре. Возможно, что его судьба научила людей терпимо относится к научным идеям, которые они пока не в состоянии понять.
Протестантская Англия считается колыбелью экономической науки. И в связи с этим важно понимать, какую роль играл в британском обществе здравый смысл. Одна из основных идей протестантизма заключалась в том, что верующий не нуждается в посреднике для общения с богом. Любой прихожанин сам в состоянии трактовать Святое Писание. Поэтому кажется вполне естественным, что первые шаги новой научной дисциплины были сделаны с опорой на здравый смысл. В XIX веке под влиянием идей французских мыслителей, таких как Сен-Симон, Конт, Вальрас, экономисты пристрастились к естественнонаучным методам. Экономическая мысль стала приобретать черты естественнонаучной элитарности. Экономисты все дальше удалялись от предмета своих исследований в тиш академических кабинетов. И все менее понятны становились результаты их исследований для обычных людей. Я уже приводил недавно цитаты из "Принципов" Альфреда Маршалла, в которых он предупреждает об опасности беспочвенного теоретизирования. В той же статье я указал причины, из-за которых его предупреждения не были услышаны.
Теорию Кейнса можно по праву назвать образцом чистого теоретизирования без какой-либо привязки к здравому смыслу, несмотря на то, что она хорошо ложится на популистские лозунги политиков о создании новых рабочих мест. Но Вальтеру Ойкену не потребовалось много бумаги и научных терминов, чтобы дать ей оценку: "...дали возможность делу идти своим чередом сначала к нестабильности, затем приняли ее как нечто данное и попытались с помощью запоздалого вмешательства в систему в целом залатать дыры и установить квазиравновесие." Немецкий экономист был еще более критичен к беспочвенному теоретизированию: "Тот, кто свободно конструирует модели и не ищет формы в действительности, занимается игрой, и не более того." И вот здесь можно увидеть главное отличие Фрайбургской школы от традиционной экономической науки ХХ века: "Мнение людей, их духовная позиция являются для ориентации экономической политики намного важнее, чем сами экономические факты." То есть экономическая теория, абстрагирующаяся от "мнения людей и их духовной позиции", мало чего стоит. Как, например, сетования Пола Хейне на то, что "... экономисты сталкиваются с сильным сопротивлением, когда они пытаются убедить людей, что каждый ничего не будет делать во имя общих интересов, если это не совпадает с его собственным интересом." ("Экономический образ мышления")
Nav komentāru:
Ierakstīt komentāru