1979 (2) (продолжение)

Начало

Почти четыре года назад я писал о «Гамлете» Козинцева: “Гамлет - герой шестидесятых, поднятые в пьесе вопросы - вопросы «шестидесятников»". То же самое можно сказать о «Нескольких днях из жизни Обломова» Никиты Михалкова. Обломов – герой семидесятых. СССР, обдолбанный хлынувшими в результате мирового энергетического кризиса нефтедолларами, превратился в Обломовку. Начинающие впадать в маразм партийные лидеры продолжали бормотать с трибун про «сиськи-масиськи», в то время как трудящиеся в состоянии глубокого удовлетворения доставлялись работниками правоохранительных органов в местные вытрезвители. Там же оказались и штольцы-«шестидесятники», утратившие надежду построить светлое будущее, ибо вот оно, уже наступило – эпоха развитого социализма. Тут вдруг Обломов вообразил себя владыкой морским и пожелал иметь золотую рыбку на посылках, для чего ввел в Афганистан ограниченный контингент. С тех пор история стала развиваться по сюжетным канонам другого литературного произведения.

А пока герой фильма Глеба Панфилова «Тема» Ким Алексеевич Есенин воспевает в своих произведениях трудовой подвиг советского народа, за что по достоинству оценен партией и правительством. Можно было бы с глубоким удовлетворением отметить это достижение советской драматургии, если бы не попытки отдельных несознательных элементов опорочить честное имя писателя.

- … Знаменитый драматург, живой классик. Его студенты в институтах изучают.
- Не имею права, Игорь Иванович. У нас все равны.
- Так, Юрочка, а он равнее.
- Как, разве так бывает?
- Бывает, но редко. Понятно? Так что не в службу, а в дружбу прошу.
- Все равно не просите, Игорь Иванович. Вы же сами учите. Помните, у вас в «Сильных не жалко» капитан милиции Петушков говорит своему другу детства, когда задержал его с поличным: «Так надо». «Дружба дружбой, - говорит, - а служба службой». Так что не обижайтесь.

- На прошлой неделе мне довелось беседовать с вашим министром за дружеским столом. И помимо прочего знаете, о чем там шла речь?
- Не могу знать.
- Там речь шла вот о чем: об этике поведения младшего командного состава нашей милиции.
- Ясно, хотите меня уволить. Можете, конечно. Только я прав. И за правду готов держать ответ даже перед министром.

Все тот же спор Жеглова с Шараповым про подкинутый Кирпичу кошелек, только в профиль. В этом эпизоде герои Верника и Ульянова проигрывают герою Никоненко с разгромным счетом. Поэтому фильм оказался на полке.

В 1983 году Александр Бородянский превратит этот эпизод в сценарий полнометражного фильма «Инспектор ГАИ» все с тем же Сергеем Никоненко в роли инспектора.

Местный Штольц в исполнении Станислава Любшина отправляется в Америку.

- Тебя бы хватило на сотню книг, а ты уперся на первой.
- Да, уперся.
- Надо было работать.
- А я что делал. Я и работал. Тебе не надоело одно и то же тыщу раз повторять. Я нашел письма Радищева. Я и только я. Екатерина тут ни при чем. И соавторство ее для меня неприемлемо.
- И ты из-за этого бросил все и ушел в похоронщики.
- Ну, ты знаешь, в похоронщики я пошел потому, что меня уволили.
- Не только из-за этого. Тебе нужен был скандал.

Героиня Чуриковой не готова уехать вместе с ним. Она тоже оказалась непригодной для 32-го мая. Как и героиня Нееловой в «Фантазиях Фарятьева» Ильи Авербаха, хотя по сюжету она кажется романтиком, идеалисткой. Герой Миронова – воплощение образа «шестидесятника» конца 70-х. Он утратил былую сексуальную привлекательность и вынужден вместе со своей тетей и героем Любшина ютиться на обочине жизни, уступив место Есениным-Бедхудовым.

Продолжение