Начало
Понять мой интерес к недавно опубликованному сборнику статей «Fake News: A Roadmap» несложно. Последние несколько лет я сам не раз обращался к темам, освещенным в сборнике: глобализация, популизм, истина, реальность, доверие и т.д., и т.п. Но чем больше и внимательней я читал этот сборник, тем больше возражений он у меня вызывал. В конце концов, я решил перечитать свою работу «Истина и реальность в информационной войне», чтобы освежить в памяти свою точку зрения, после чего понял, что британский сборник является ответом на мою публикацию. Даже не ответом, а повторением идеологических штампов, уже раскритикованных мною ранее. Поэтому эта статья рискует стать очередным этапом в кольцевой гонке, устроенной британцами, так как никаких новых аргументов к тем, которые я уже рассматривал и критиковал, здесь нет. Возвращение к уровню дискуссии, который считался пройденным, не вызывает у меня особого энтузиазма, но оставить эту публикацию без ответа тоже нельзя, учитывая, кто является ее автором.
Леон Хайден уже в первой статье берет быка за рога и намертво связывает распространение ложной информации с так называемыми популистами:
«Является ли определение конкретных политиков как популистов просто удобным способом описания их пренебрежения истиной? Или существует более глубокая, синергетическая связь между распространением поддельных новостей и популизмом?»
То есть лживость тех, кого называют популистами, у автора в любом случае не вызывает сомнений. Здесь стоит напомнить, что кандидат на пост президента от демократической партии Берни Сандерс тоже был причислен к популистам. А это значит, что и его можно считать распространителем ложной информации.
Рассмотрим признаки популизма, перечисленные Исайей Берлином в 1967 году и процитированные автором.
Возрождение целостного, интегрированного общества. Исайя Берлин называет эту идею популистской. Мишель Фуко чуть позже (1979 год) обращает внимание на «натуралистическую наивность» людей, верящих в стихийное саморегулирование общественных отношений. Мы живем в обществе, правила общежития которого формировались тысячелетиями. Вера в «естественность» сложившихся отношений и возможность их саморегуляции является прямой дорогой к их деградации.
Критическое отношение к политическим институтам. Довольно расплывчатое определение, так как может быть интерпретировано и как недоверие к самому институту демократии, и как недоверие к его представителям. А это разные вещи. Я хорошо помню распространенный ответ на любую критику в годы моего детства «Ты что, против советской власти?»
Вера в какое-то моральное возрождение, которое приведет к свободе неиспорченного человека. Да, свобода человека основывается на нормах морали, которые заменяют внешнее принуждение внутренним моральным императивом. Современный человек руководствуется в своих поступках не страхом наказания, а моральным долгом. Поэтому, например, аморальные люди воспринимают свободу как вседозволенность и превращают ее в анархию.
Вера в возможность изменить историю. Странно, что Исайя Берлин посчитал это признаком популистов, потому что Вальтер Ойкен еще в 50-е годы прошлого века посвятил целую главу «Основных принципов экономической политики» мифу о неизбежности развития. Вера в неизбежность исторического развития была краеугольным камнем в идеологии главных популистов XX века – большевиков.
Заявка на право говорить от имени обездоленных. По Хайдену получается, что любая попытка защитить права слабейших превращает человека в популиста, то есть в лжеца.
Далее автор обращает внимание на общий признак у популистов и ложных новостей – «провоцирование у аудитории конкретной реакции вместо распространения важной информации или политической стратегии». Я хорошо знаком с этим методом «распространения», когда людей хоронят под грудой непонятных терминов, стараясь им внушить комплекс неполноценности. Именно эта проблема стала причиной волны протестных голосований, прокатившихся по странам западной демократии. Еще в 1977 году Кидланд и Прескотт писали: «В демократическом обществе считается предпочтительным, чтобы выбранные правила были просты и понятны, поэтому легко понять, когда политик отклоняется от политики». Но по Хайдену получается, что простота и понятность – признак популизма.
Далее автор приводит слова Анны Арендт о том, что ложь всегда подразумевает действия, которые должны быть предприняты, чтобы закрыть разрыв между реальным состоянием дел и тем, что заявлено в ложном утверждении. И опять использована цитата с размытым смыслом. Да, политики преследуют цели, которые находятся далеко от нынешнего состояния дел. Означает ли это, что правильный политик – это «реалполитик», болтающийся в «реальности жизни» и использующий только арсенал окружающих его возможностей? То есть, другими словами, реалист – это оппортунист. Но ведь и Мартин Лютер Кинг с его мечтой опирался отнюдь не на ту реальность, которая его окружала. По Хайдену выходит, что и он был лжецом.
Из статьи Хайдена я также узнал, что изложенная мною в 2015 году идея о различном восприятии фактов людьми с различным мировоззрением является теорией когнитивной лингвистики Джорджа Лакоффа и Марка Джонсона. Отсюда следует, что сегодня продуктивная дискуссия возможна только на мировоззренческом уровне. Этим и занимается рассматриваемый здесь сборник статей, что можно было бы считать положительным сдвигом в осознании глубины стоящей перед нами проблемы, если бы не выводы, к которым подталкивают его авторы.
Традиционные средства массовой информации перестали выполнять роль фильтра фактов, предоставляемых аудитории. С одной стороны, это привело к распространению лживой информации, с другой, к уменьшению идеологического контроля со стороны владельцев газет, радиостанций и телевизионных каналов. Но отсутствие национальных границ в интернете позволило также авторитарным режимам заняться тем, чем они раньше могли заниматься только на подконтрольной им территории – промывкой мозгов гражданам стран западной демократии.
Следующее предложение расставляет все точки над i:
“Individual lives are strongly shaped by a capitalist system of economic liberalism,
whose power lies in networks that transcend national boundaries.”
«Жизни индивидов жестко подчинены капиталистической системе экономического либерализма, чья власть превосходит национальные ограничения».
Вроде бы в предложении использовано слово «либерализм», а чувство оно оставляет такое, словно речь идет о тоталитарном режиме. Обычно об экономическом либерализме принято высказываться в терминах «свобода», «независимость», «равенство всех перед законом», а здесь «жесткое подчинение». Зато жесткая иерархическая система подчинения присуща корпоративной культуре. И чем крупнее корпорации, тем меньше либерализма и больше жесткого подчинения. Во второй части предложения власть того самого «либерализма» превосходит национальные ограничения. Но принципы экономического либерализма (в общепринятом смысле) гарантируют национальное законодательство и судебная система. За пределами таких юридических норм экономического либерализма не существует. Конечно, глава китайского Geely, недавно тайком приобретшего 10% немецкого концерна Daimler, может заявить, что является частным предпринимателем, не связанным с правительством Китая. Исходя из концепции глобального экономического либерализма Леона Хайдена, такое возможно. Исходя из тоталитарной природы Китайской народной республики, такое заявление руководитель местного предприятия может сделать только с одобрения властей. В итоге получается, что так называемый процесс глобализации сопровождается выходом «системы экономического либерализма» за границы западной судебно-правовой системы при одновременном подчинении восточным авторитарным практикам. Вальтер Ойкен уже дал определение данной фазе развития «экономического либерализма» - неофеодализм.
Понять мой интерес к недавно опубликованному сборнику статей «Fake News: A Roadmap» несложно. Последние несколько лет я сам не раз обращался к темам, освещенным в сборнике: глобализация, популизм, истина, реальность, доверие и т.д., и т.п. Но чем больше и внимательней я читал этот сборник, тем больше возражений он у меня вызывал. В конце концов, я решил перечитать свою работу «Истина и реальность в информационной войне», чтобы освежить в памяти свою точку зрения, после чего понял, что британский сборник является ответом на мою публикацию. Даже не ответом, а повторением идеологических штампов, уже раскритикованных мною ранее. Поэтому эта статья рискует стать очередным этапом в кольцевой гонке, устроенной британцами, так как никаких новых аргументов к тем, которые я уже рассматривал и критиковал, здесь нет. Возвращение к уровню дискуссии, который считался пройденным, не вызывает у меня особого энтузиазма, но оставить эту публикацию без ответа тоже нельзя, учитывая, кто является ее автором.
Леон Хайден уже в первой статье берет быка за рога и намертво связывает распространение ложной информации с так называемыми популистами:
«Является ли определение конкретных политиков как популистов просто удобным способом описания их пренебрежения истиной? Или существует более глубокая, синергетическая связь между распространением поддельных новостей и популизмом?»
То есть лживость тех, кого называют популистами, у автора в любом случае не вызывает сомнений. Здесь стоит напомнить, что кандидат на пост президента от демократической партии Берни Сандерс тоже был причислен к популистам. А это значит, что и его можно считать распространителем ложной информации.
Рассмотрим признаки популизма, перечисленные Исайей Берлином в 1967 году и процитированные автором.
Возрождение целостного, интегрированного общества. Исайя Берлин называет эту идею популистской. Мишель Фуко чуть позже (1979 год) обращает внимание на «натуралистическую наивность» людей, верящих в стихийное саморегулирование общественных отношений. Мы живем в обществе, правила общежития которого формировались тысячелетиями. Вера в «естественность» сложившихся отношений и возможность их саморегуляции является прямой дорогой к их деградации.
Критическое отношение к политическим институтам. Довольно расплывчатое определение, так как может быть интерпретировано и как недоверие к самому институту демократии, и как недоверие к его представителям. А это разные вещи. Я хорошо помню распространенный ответ на любую критику в годы моего детства «Ты что, против советской власти?»
Вера в какое-то моральное возрождение, которое приведет к свободе неиспорченного человека. Да, свобода человека основывается на нормах морали, которые заменяют внешнее принуждение внутренним моральным императивом. Современный человек руководствуется в своих поступках не страхом наказания, а моральным долгом. Поэтому, например, аморальные люди воспринимают свободу как вседозволенность и превращают ее в анархию.
Вера в возможность изменить историю. Странно, что Исайя Берлин посчитал это признаком популистов, потому что Вальтер Ойкен еще в 50-е годы прошлого века посвятил целую главу «Основных принципов экономической политики» мифу о неизбежности развития. Вера в неизбежность исторического развития была краеугольным камнем в идеологии главных популистов XX века – большевиков.
Заявка на право говорить от имени обездоленных. По Хайдену получается, что любая попытка защитить права слабейших превращает человека в популиста, то есть в лжеца.
Далее автор обращает внимание на общий признак у популистов и ложных новостей – «провоцирование у аудитории конкретной реакции вместо распространения важной информации или политической стратегии». Я хорошо знаком с этим методом «распространения», когда людей хоронят под грудой непонятных терминов, стараясь им внушить комплекс неполноценности. Именно эта проблема стала причиной волны протестных голосований, прокатившихся по странам западной демократии. Еще в 1977 году Кидланд и Прескотт писали: «В демократическом обществе считается предпочтительным, чтобы выбранные правила были просты и понятны, поэтому легко понять, когда политик отклоняется от политики». Но по Хайдену получается, что простота и понятность – признак популизма.
Далее автор приводит слова Анны Арендт о том, что ложь всегда подразумевает действия, которые должны быть предприняты, чтобы закрыть разрыв между реальным состоянием дел и тем, что заявлено в ложном утверждении. И опять использована цитата с размытым смыслом. Да, политики преследуют цели, которые находятся далеко от нынешнего состояния дел. Означает ли это, что правильный политик – это «реалполитик», болтающийся в «реальности жизни» и использующий только арсенал окружающих его возможностей? То есть, другими словами, реалист – это оппортунист. Но ведь и Мартин Лютер Кинг с его мечтой опирался отнюдь не на ту реальность, которая его окружала. По Хайдену выходит, что и он был лжецом.
Из статьи Хайдена я также узнал, что изложенная мною в 2015 году идея о различном восприятии фактов людьми с различным мировоззрением является теорией когнитивной лингвистики Джорджа Лакоффа и Марка Джонсона. Отсюда следует, что сегодня продуктивная дискуссия возможна только на мировоззренческом уровне. Этим и занимается рассматриваемый здесь сборник статей, что можно было бы считать положительным сдвигом в осознании глубины стоящей перед нами проблемы, если бы не выводы, к которым подталкивают его авторы.
Традиционные средства массовой информации перестали выполнять роль фильтра фактов, предоставляемых аудитории. С одной стороны, это привело к распространению лживой информации, с другой, к уменьшению идеологического контроля со стороны владельцев газет, радиостанций и телевизионных каналов. Но отсутствие национальных границ в интернете позволило также авторитарным режимам заняться тем, чем они раньше могли заниматься только на подконтрольной им территории – промывкой мозгов гражданам стран западной демократии.
Следующее предложение расставляет все точки над i:
“Individual lives are strongly shaped by a capitalist system of economic liberalism,
whose power lies in networks that transcend national boundaries.”
«Жизни индивидов жестко подчинены капиталистической системе экономического либерализма, чья власть превосходит национальные ограничения».
Вроде бы в предложении использовано слово «либерализм», а чувство оно оставляет такое, словно речь идет о тоталитарном режиме. Обычно об экономическом либерализме принято высказываться в терминах «свобода», «независимость», «равенство всех перед законом», а здесь «жесткое подчинение». Зато жесткая иерархическая система подчинения присуща корпоративной культуре. И чем крупнее корпорации, тем меньше либерализма и больше жесткого подчинения. Во второй части предложения власть того самого «либерализма» превосходит национальные ограничения. Но принципы экономического либерализма (в общепринятом смысле) гарантируют национальное законодательство и судебная система. За пределами таких юридических норм экономического либерализма не существует. Конечно, глава китайского Geely, недавно тайком приобретшего 10% немецкого концерна Daimler, может заявить, что является частным предпринимателем, не связанным с правительством Китая. Исходя из концепции глобального экономического либерализма Леона Хайдена, такое возможно. Исходя из тоталитарной природы Китайской народной республики, такое заявление руководитель местного предприятия может сделать только с одобрения властей. В итоге получается, что так называемый процесс глобализации сопровождается выходом «системы экономического либерализма» за границы западной судебно-правовой системы при одновременном подчинении восточным авторитарным практикам. Вальтер Ойкен уже дал определение данной фазе развития «экономического либерализма» - неофеодализм.
Nav komentāru:
Ierakstīt komentāru